Неточные совпадения
Почтенный старец этот постоянно был сердит или выпивши, или выпивши и сердит вместе. Должность свою он исполнял с какой-то высшей точки зрения и придавал ей торжественную важность; он умел с особенным шумом и треском отбросить ступеньки
кареты и хлопал дверцами сильнее ружейного выстрела. Сумрачно и навытяжке стоял
на запятках и всякий раз, когда его потряхивало
на рытвине, он густым и недовольным голосом кричал кучеру: «Легче!», несмотря
на то что рытвина уже была
на пять шагов сзади.
Спустились к Театральной площади, «окружили» ее по канату. Проехали Охотный, Моховую. Поднялись в гору по Воздвиженке. У Арбата прогромыхала
карета на высоких рессорах, с гербом
на дверцах. В ней сидела седая дама.
На козлах, рядом с кучером, — выездной лакей с баками, в цилиндре с позументом и в ливрее с большими светлыми пуговицами. А сзади
кареты,
на запятках, стояли два бритых лакея в длинных ливреях, тоже в цилиндрах и с галунами.
Только раз в неделю, в воскресенье, слуги сводили старуху по беломраморной лестнице и усаживали в запряженную шестеркой старых рысаков
карету, которой правил старик кучер, а
на запятках стояли два ветхих лакея в шитых ливреях, и
на левой лошади передней пары мотался верхом форейтор, из конюшенных «мальчиков», тоже лет шестидесяти.
Возвестивший о ее приходе лакей встретил ее уже одетый в ливрейную шинель и шляпу, а в сенях к нему пристал еще лакей в такой же форме; они бережно посадили княгиню в
карету и сами стали
на запятки.
В покойной
карете ехали адмиральша, Сусанна и доктор, а также и Антип Ильич, который пожелал непременно ехать и которому, конечно, ни Егор Егорыч, ни Сусанна, ни доктор не позволили встать
на запятки, а посадили его с собой.
На другой день Крапчик, как только заблаговестили к вечерне, ехал уже в
карете шестериком с форейтором и с саженным почти гайдуком
на запятках в загородный Крестовоздвиженский монастырь, где имел свое пребывание местный архиерей Евгений, аки бы слушать ефимоны; но, увидав, что самого архиерея не было в церкви, он, не достояв службы, послал своего гайдука в покой ко владыке спросить у того, может ли он его принять, и получил ответ, что владыко очень рад его видеть.
Любопытные зрители даже вспрыгивали
на козлы и
запятки карет и колясок.
Они стояли
на запятках, сзади
кареты, держась за широкие ременные поручни.
Наконец 26 июля та же просторная
карета, запряженная тем же шестериком, с тем же кучером и форейтором — стояла у крыльца; такая же толпа дворовых и крестьян собралась провожать господ; отец с матерью, я с сестрой и Параша поместились в экипаже, Евсеич сел
на козлы, Федор
на запятки, и
карета тихо тронулась от крыльца,
на котором стояла тетушка Евгенья Степановна, нянька с моим братом и кормилица
на руках с меньшой сестрой моей.
Петрушка, перемигиваясь с извозчиком и с кое-какими зеваками, усадил своего барина в
карету; непривычным голосом и едва сдерживая дурацкий смех, крикнул: «Пошел!», вскочил
на запятки, и все это, с шумом и громом, звеня и треща, покатилось
на Невский проспект.
Часов в 11 из-за рощи появлялась двуместная, гнедым цугом запряженная желтая
карета,
на запятках которой стояли в треугольных шляпах и гороховых ливреях два выездных лакея.
Опять желтая четвероместная
карета с важами, наполненными дамскими туалетами и нашим платьем, подъезжает шестериком под крыльцо, дверцы отворяются, подножка в четыре ступеньки со стуком подставляет свои коврики, и мы занимаем надлежащие места; повар Афанасий садится с кучером
на козлы, а проворный камердинер Иван Никифоров, крикнув: «Пошел!» —
на ходу вскакивает
на запятки и усаживается в крытой сиделке.
За
каретой четыре гайдука
на запятках да шестеро пешком, все в зеленых бархатных кафтанах, а кафтаны вкруг шиты золотом, камзолы алого сукна, рукава алого бархату с кондырками малыми, золотой бахромой обшитыми.
За княгининой
каретой карет сорок простых, не золоченых, каждая заложена в четыре лошади без скороходов, а только по два лакея в желтых кафтанах
на запятках; в тех
каретах большие господа с женами и дочерьми, барыни из мелкопоместного шляхетства и вольные дворянки, что при княжом дворе проживали.
Молилась Варвара Павловна в своей домовой церкви, и потому редкие ее выезды в старинной
карете с гербами, запряженной шестеркой-цугом, с двумя ливрейными лакеями
на запятках, составляли событие не только для местных обывателей, но и для половины Москвы.
С полгода тому назад появилась она в монастыре, привезенная в богатой
карете, с гайдуками в ливреях
на запятках, с каким-то важным барином, в шитом золотом кафтане, при орденах, и вместе с ним проведена в покои матушки-игуменьи. Около часу беседовал с последней привезший Марию сановник, вышел, сел в
карету и укатил, и Мария одна осталась у матушки-игуменьи.
«
На козлы аль
на запятки?» — пришло
на ум Андрею Тихонычу. Лакей втолкнул его в
карету.
К домику подъехала
карета, запряженная шестеркою цугом великолепных лошадей, с двумя лакеями
на запятках. Один из них соскочил и три раза сильно ударил в ворота. Ворота моментально отворились и
карета въехала во двор. Успели разглядеть, что в
карете сидела красивая и нарядная молодая женщина.
Марью Валерьяновну усадили в
карету, графиня села рядом и лакей, вскочив
на запятки, крикнул кучеру...
Думаю, что и в соседней
карете, со взводом прислуги в нарядной ливрее
на запятках, барыня, разряженная, как жар-птица, при каждом ухабе дрожит не менее старика, — не за душу свою — кажется, душонки-то и нет у нее, а за свои соколиные брови, за жемчуг своих зубов, за розы и перловую белизну лица, взятые напрокат.
Церемониймейстер этого ордена повез их утром во дворец в придворной парадной
карете, запряженной шестеркою белых коней, с двумя гайдуками
на запятках.
Через четыре дня, в которые радость и счастье — эти лучшие врачи всех человеческих недугов — окончательно преобразили болезненную Машу и почти воротили ей тот цветущий вид, который был у нее два года тому назад, в ворота Новодевичьего монастыря въехала придворная
карета, и один из камер-лакеев, стоявших
на запятках, прошел в помещение игуменьи Досифеи и передал ей пакет с большою печатью. Это был собственноручный приказ императрицы Екатерины об отпуске из монастыря дворянки Марьи Осиповны Олениной.
Так он сзади за
каретою переехал из Европы в Азию, имея при сем путевым долгом охранять своим присутствием привязанный
на запятках чемодан,
на котором и самого его привязали, дабы сонный не свалился.